Праиндоевропейские местоимения


Главная > Праиндоевропейские местоимения
Лексика по частям речи: Аффиксы | Глаголы | Местоимения | Наречия | Предлоги | Прилагательные | Существительные | Союзы и частицы | Числительные
Слова по темам: Природа | Люди | Животные | Растения | Анатомия | Пища | Одежда | Жильё | Труд | Ремёсла | Движение | Простр-во | Время | Кол-во | Чувства | Душа | Ум | Речь | Общество | Война | Законы | Вера
Праиндоевропейский ПИЕ корнеслов: A | B | Bh | D | Dh | E | G, G̑ | Gh, G̑h | Gw | Gwh | I, Y | K, K̑ | Kw | L | M | N | O | P | R | S | T | U, W
Русско-индоевропейский Рус.-ПИЕ словарь: Б | В | Г | Д | Е, Ё | Ж | З | И | К | Л | М | Н | О | П | Р | С | Т | У | Х | Ц | Ч | Ш | Э | Я
Этимологические словари-источники (по авторам): Покорный | Старостин | Коблер | Уоткинс | Wiki

Лексика праязыков и.-е. ветвей: Алб. | Анат. | Арийск. | Арм.-фр. | Балт. | Герм. | Гр.-мак. | Илл.-вен. | Итал. | Кельт. | Слав. | Тох. |
Словари древних и.-е. языков: Авест. | Вен. | Гал. | Гот. | Др.-гр. | Др.-ирл. | Др.-мак. | Др.-перс. | Илл. | Кар. | Лат. | Лид. | Лик. | Лув. | Оск. | Пал. | Пали | Прус. | Др.-инд. | Ст.-сл. | Тох. | Умб. | Фрак. | Фриг. | Хет. | Ятв.
Колесница - изобретение и главная боевая сила индоевропейцев

Местоимения являются одним из самых устойчивых элементов индоевропейской лексики. Однако, несмотря на их архаичность и устойчивость, реконструкцию затрудняет большое количество изменений по аналогии в языках-потомках. Для многих праиндоевропейских местоимений характерен супплетивизм. В отличие от существительных, местоимения не имели звательной формы и могли иметь структуру типа CV (где C — любой согласный, а V — любой гласный).

В то же время в некоторых падежах местоимения различали ударные формы и энклитические. Склонялись по особому местоименному склонению, отличавшемуся от субстантивного. Все, кроме личных и возвратного, изменялись также по родам. Реконструируют следующие разряды местоимений: личные, возвратное, указательные, относительные и вопросительные

Пока здесь приведены ПИЕ корни, взятые из Википедии (неполный перечень и-е. корней Уоткинса). Затем, безусловно, будут приведены квалифицированные реконструкции Покорного, Старостина, Уоткинса (в полном объёме), Кёблера (руки еще не дошли). Кроме того, добавлены интересные исследования Бабаева по личным местоимениям индоевропейского праязыка.

Местоимения (замещающие слова) в праязыке индоевропейцев:

Также читайте о ностратических местоимениях и личных показателях глаголов.


Праиндоевропейские местоимения-основы

  1. основа для вопросительных местоимений "к-то, к-уда, к-ак…": kwo- / kwi- {kuo > ku, ko}: рус. к-то...
  2. основа указательных местоимений: "тот (же)": i-: рус. й-его; этр. ia, ita "это"
  3. свой [основа возвратных местоимений]: s(w)e- {swa, sua}: рус. свой

Праиндоевропейские личные местоимения

  1. я: eg {ego?}: рус. я(з), ст.-сл. аз
  2. косв. ф-ма «я»: me-1: рус. меня
  3. мы: we- {vu}: рус. вы
  4. косв. ф-ма «мы»: nes-2: рус. ны, нас
  5. ты: yu- > англ. you [сомневаюсь – только у германцев]
  6. ты: tu- {tuo, tu ?}: рус. ты
  7. вы: wos, wo:s {vo, tuy}: рус. вы, вас

Праиндоевропейский язык, в отличие от других сыновей праностратического языка, имеет интересную особенность: в именительном падеже личное местоимение I лица ед. числа. теряет форму, которая должна бы произойти от *mi, употребляя *eg-. Пока объяснение этому не найдено. Предположу следующее: "Я" по-индоевропейски звучало в полном виде *egom, что похоже на глагол 1-го лица ед. числа, что очень похоже на "Я есмь" или "Я едущий". Возможно, праиндоевропейцам-завоевателям была свойственна греко-римская чванливость и они окружающие завоеванные народы считали варварами, а себя - "кавалерами", наездниками, колесничими, и при общении с покоренным населением это подчеркивали.

Вышеназванная эпическая версия, похоже, останется авторской фантазией, т.к. обнаружены близкие формы в праязыках отдалённого родства: NILO-SAHARAN: *akwai; AUSTRONESIAN *aku.

История реконструкции парадигмы личных местоимений индоевропейского праязыка

Источник: К.В. Бабаев. Происхождение индоевропейских показателей лица. Глава 2. История реконструкции и гипотезы происхождения индоевропейских показателей лица. § 7

Не только внешний вид отдельных личных местоимений, но и строение местоименной парадигмы в целом довольно легко восстанавливается для праиндоевропейского состояния. Индоевропейские языки, где личные местоимения первых двух лиц с глубокой древности являлись чётко обособленным классом в грамматической системе, сохранили без существенных изменений праязыковую структуру парадигмы и семантику местоимений.

В первой половине XIX века исследованиями в области морфологии для индоевропейского праязыка была установлена парадигма личных местоимений, состоящая из трёх форм лица и двух форм числа и в целом отражающая состояние в латинском языке:

       ед.ч.     мн.ч.
----------------------
1 л.   *ego(m)   *no:s 
2 л.   *tu:      *vo:s 

Однако уже такая парадигма, по набору граммем отражающая современное состояние европейских языков - романских, германских, славянских, - для праязыкового уровня оказалась явно непрочной из-за особенностей форм третьего лица. Наличие в современных индоевропейских языках личных местоимений третьего лица бесспорно, однако бросаются в глаза упомянутые выше грамматические и синтаксические различия между 1-2 лицами, с одной стороны, и 3 лицом, с другой стороны.

Местоимения третьего лица имеют категорию рода, по-иному строят множественные формы; наконец, повсеместное происхождение их из различных указательных местоимений заставило исследователей «младограмматической» школы говорить о первоначально четырёхчленной парадигме личных местоимений именительного падежа как в индоевропейском праязыке, так и в древних языках Европы и Азии - латинском, греческом, санскрите и других (приводится по [Семереньи 1980: 231]):

Лицо   ед.ч.              мн.ч.
-----------------------------------------------
1      *ego:, *eg(h)om   *wei-, *nsmes 
2      *tu: / *tu        *yu:s, *usmes (uswes?) 

Выше приведены лишь номинативные формы парадигмы, восстановленной младограмматистами. Они же реконструировали и систему из 4 косвенных падежей: аккузатива, генитива, аблатива и датива. Однако, по мнению А.Н.Савченко, «падежные окончания личных местоимений в индоевропейских языках совершенно различны и не возводятся к архетипам» (Савченко 1974: 237). По его мнению, для праязыковой общности можно говорить только об общих основах местоимений - а именно прямой и косвенной. Истина, наверное, лежит посредине между этими 2-мя точками зрения: для индоевропейского праязыка прочно реконструируются формы номинатива и генитива - последний образован от косвенной основы.

Другим вопросом являются местоимения двойственного числа, засвидетельствованные во множестве индоевропейских языков. Их наличие, в частности, в древнейших индоиранских и архаичных балто-славянских языках было признано индоевропейским архаизмом, и праязыковая парадигма приобрела новую форму:

Лицо      ед.ч.            дв.ч.          мн.ч.
----------------------------------------------------------
1 прям.   *eg’(o)H(o)(m)   *we:          *me:s, *we:i- 
1 косв.   *me-             *no:-         *ne:- / no:- / n- 
2 прям.   *tu:                           *yu:s 
2 косв.   *tu- / *t-                     *we- / *wo- 

Открытие данных анатолийских языков в начале XX века внесло свои коррективы в реконструкцию указанной парадигмы. Анатолийские языки демонстрируют ряд глубоких архаизмов в системе грамматики - и вместе с тем отсутствие надёжных следов категории двойственного числа. Была высказана гипотеза о позднем возникновении дуалиса в индоевропейском уже после отпадения анатолийских диалектов (иногда называемого также «распадом индо-хеттского»). Однако дискуссия о хронологии происхождения двойственного числа в языкознании продолжается, и удовлетворительного ответа на этот вопрос сегодня не найдено.

Последней по времени из важных гипотез происхождения парадигмы личных местоимений стало предположение о наличии в индоевропейском праязыке категории инклюзива/эксклюзива. Данная гипотеза основана на реконструкции сразу нескольких корней индоевропейских личных местоимений первого лица во множественном числе. Одним из типологически возможных объяснений такого разнообразия является раннее существование категории инклюзивности. В работе Т.В.Гамкрелидзе и Вяч.Вс.Иванова (1984: 292 293) реконструируется следующая парадигма личных местоимений в праиндоевропейском:

Лицо       ед.ч.               мн.ч.
--------------------------------------------
1 инкл.                        *wei- / *wes- 
1 экскл.   *eg’ho:(m), *me:-   *mes 
2          *tu:, *t(w)e-       *yu:s, *ywes- 

Тем самым декларируется, что праязыковое противопоставление личных местоимений существовало в двух числах, двух лицах и в категории инклюзивности / эксклюзивности (в 1 л. мн.ч.). Вместе с тем доказательная база для такого вывода по данным внутренней реконструкции индоевропейского языка остаётся недостаточной. Среди индоевропейских языков нет примеров сохранения категории инклюзивности. Ссылки же на данные внешнего сравнения также представляются несостоятельными.

В наиболее актуальном по времени исследовании индоевропейской грамматики Р.Бикса (Beekes 1995: 208-209) мы видим возвращение к младограмматической парадигме личных местоимений в праиндоевропейском, содержащей падежные формы, с небольшими фонетическими инновациями:

         1 л. ед.ч.       2 л. ед.ч.     1 л. мн.ч.      2 л. мн.ч.
-----------------------------------------------------------------------
им.      heg’(oH, Hom)    tuH            uei             iuH 
вин.     hme:, hme        tue'           nsme', no:s     usm, vs 
род.     hme'ne, hmoi     teue, toi      ns(er)o-, nos   ius(er)o-, vos 
отл.     hmed             tued           nsmed           usmed 
дат.     hme'ghio, hmoi   te'bhio, toi   nsmei, ns       usmei 
мест.    hmoi'            toi            nsmi            usmi 
инстр.   hmoi'            toi            ?               ?

Отметим, что реконструкция Р.Бикса содержит ряд ошибок, в частности, не учитывает балтийских данных при реконструкции долготы индоевропейских форм. Повторимся, что реконструкция падежной парадигмы, в отличие от парадигматического соотношения лиц и чисел, представляется сомнительной из-за сильного разнообразия падежных форм по отдельным языкам.

Существует множество гипотез о лексическом происхождении отдельных местоимений в рамках парадигмы (и особенно, пожалуй, формы им.п. местоимения 1 л. ед.ч. *eg’Hom). Предположения, основанные на внутреннем материале индоевропейских языков, где мало что осталось неизученным или неописанным, остаются спекуляциями, т.к. ни один из известных языков семьи не сохранил лексического источника личных местоимений в первозданном виде. Представляется необходимым существенно подкрепить реконструкцию парадигмы личных местоимений данными внешнего сравнения.

Индоевропейское местоимение 1 лица единственного числа номинатива *eg’Ho(m)

К.В. Бабаев. Происхождение индоевропейских показателей лица. Глава 3. Реконструкция и происхождение показателей первого лица. § 14.

Праязыковая форма *eg’Ho(m), к которой восходят индоевропейские личные местоимения 1 л. ед.ч. в именительном падеже, на протяжении многих десятилетий остается одной из наиболее спорных форм в парадигме индоевропейских личных местоимений. В первую очередь в силу своей изолированности: данная форма прослеживается едва ли не во всех группах индоевропейских языков в качестве номинатива не зависимого личного местоимения, однако нигде не просматривается в качестве глагольного или приименного аффикса.

Кроме того, ни в одном индоевропейском языке [это можно отнести к общим особенностям и.-е. праязыка] эта основа не функционирует в косвенных падежах местоимения [рус. я - меня, англ. I - me и др.]. Архаизм и маргинальность данного местоимения подчёркивается его неустойчивостью в языке. Процесс выравнивания парадигмы личных местоимений, неуклонно происходящий в индоевропейских языках, нередко приводит к вытеснению обособленной формы номинатива супплетивной косвенной формой *mV. Так происходит, в частности, в новоиранских, новых индоарийских, кельтских и некоторых других языках.

Наконец, интересно отметить, что, в отличие от индоевропейского показателя *me, зафиксированного и в единственном, и во множественном числе, местоимение *eg'Ho(m) употребляется сугубо в единственном числе.

Разнообразие рефлексов данной формы в индоевропейских диалектах делает невозможным реконструкцию какой либо единой праязыковой формы; приходится признать, что в праязыке местоимение 1 лица существовало в нескольких несводимых друг к другу диалектных разновидностях.

Во-первых, отмечается наличие разновидностей данного местоимения с конечным *-m и без него (напр., др.-инд. aham vs. лат. eg и пр.). Форма с конечным носовым согласным объединяет славяно-германский и индоиранский ареалы, а также засвидетельствована в греческом и, возможно, восстанавливаема для алб. диал. utha < *eukham (Pokorny 1959: 291).

Другим диалектно варьирующим элементом является основной согласный местоимения *eg’Ho(m), который может быть восстановлен (в традиционном понимании фонологической системы индоевропейского праязыка) как *g'h на основе индо-иранских и балто-славянских форм, либо как *g' на основе форм германского, латинского и греческого (Савченко 1974: 238). В индоиранском придыхательный элемент вполне может быть вторичным на основании таких форм, как дат. mahyam.

Наконец, третьим элементом, несводимым к единой пра форме на основе анализа различных и.-е. языков, является протетический гласный: по данным греческого, латинского и германского, этим гласным был *e, в то время как литовский и хеттский скорее дают *o, а славянское *azъ и вовсе заставило предположить индоевропейский долгий гласный */* (Мейе 1938: 339; Савченко 1974: 238), однако позже В.А.Дыбо доказал существующее здесь удлинение по закону Винтера и предположил «балто-славянскую тенденцию к смене e- на a-» (Dybo 2002: 410). Как уже указывалось выше, протеза вообще свойственна индоевропейским личным местоимениям и, вероятно, имела эмфатический оттенок, что уже упоминалось выше при анализе местоимения *me.

О.Семереньи называет *-m единственным "значащим элементом" в номинативной форме и.-е. личного местоимения, к которому добавляется «префикс» *eg'(h)-; по его мнению, форма с конечным *-m была первичной и лишь позже в ряде диалектов была укорочена по аналогии с глагольными формами 1 л. ед.ч. (Семереньи 1980: 231). В противовес этому можно сказать, что значение такого рода префикса остается неясной, а сам он выглядит единичным в этой конкретной форме.

Противоположную точку зрения высказывают Т.В.Гамкрелидзе и Вяч.Вс.Иванов: форма на *-m является ареальной инновацией, а исходная форма имела форму *eg' с основой *-g'- (Гамкрелидзе - Иванов 1984: 383). Эта точка зрения подводит к выводу, что индоевропейское слово *eg'oH / eg'Hom по своему строению и значению напоминает глагольную форму 1 л. ед.ч., с тематическим окончанием в одной группе диалектов и атематическим - в другой (Green berg 2000: 77).

В индоевропейской лингвистической литературе высказы валось несколько гипотез относительно происхождения местоимения 1 л. ед.ч. Недостатком их, как можно заметить, является невозможность выдвижения системного доказательства на индоевропейском материале.

Одной из таких гипотез является происхождение местоимения из древнего междометия *ehem / *eheu / *eho, выражающего «радостное удивление» (Pokorny 1959: 291).

Другой, часто высказываемой этимологией является интерпретация *eg’Hom как *e gho-me ‘вот-он-я’, состоящего из двух полнозначных составляющих: дейктической частицы *ghe/gho (со значением третьего лица) и личного местоимения *me. Впрочем, интерпретация и.-е. *ghe/gho как указательного местоимения выглядит также небезупречно: это значение зафиксировано только в латинском языке, где основа *he-/ho- формирует ме стоимение hic 'этот', в то время как генетически родственные ему лексемы можно найти только в древнеиндийском и греческом, где они служат усилительными частицами (др.-инд. gha, ha, присоединяемая к местоимениям, греч. послеложная частица; Тронский 2001: 208). В индоевропейском значение этой частицы можно характеризовать как чисто эмфатическое, но её первоначальная семантика продолжает оставаться тёмной. Й.Шмидт согласен с гипотезой о генетическом тождестве *eg’Hom и частицы *gho/ghe и вслед за К.Бругманом возводит указанное местоимение к праязыковому существительному среднего рода со значением «моё нахождение здесь» («meine Hierheit») (J.Schmidt, 1899: 405).

А.Бомхард сравнивает индоевропейское *eg’Hom и особенно дейктические морфемы типа лат. hic с картвельскими указательными местоимениями ege ‘тот’, igi ‘тот, вдали’, выводя их из одного ностратического источника (Bomhard 2003: 443-444).

В числе других примеров можно назвать часто приводимое сопоставление индоевропейского *eg’Hom и чукотско-камчатского личного местоимения 1 л. ед.ч. *γэ-m (Мудрак 2000: 39) [!]. Его строение представляется некоторым исследователям идентичным индоевропейской форме: усилительная частица, действующая в этом виде не только в первом, но и в других лицах, дополненная собственно показателем лица *-m. К сожалению, данный аффикс не зафиксирован в чукотском глаголе, что дало бы нам возможность представить *γэm как глагольную форму - гипотеза, выдвигавшаяся и для индоевропейских языков.

Суммируя приведённый обзор данных и гипотез, можно сделать вывод, что на сегодняшний день происхождение индоевропейского местоимения *eg’Ho(m) остаётся недоказанным. Данные внешнего сравнения не дают возможности проецировать эту форму на ностратический уровень – материала для сравнения в ностратических языках пока не найдено. В индоевропейской номинативной (прямой) форме личного местоимения 1 л. ожидался бы личный показатель *H(e), однако, в силу фонетических характеристик ларингальной фонемы такая форма в качестве независимого личного местоимения не могла бы существовать в индоевропейском праязыке, что, по-видимому, и привело к появлению супплетивного новообразования *eg’Ho(m).

[А, может быть, и.-е. *eg'hom означает "я-человек" (*eg'-homo)? Вторая часть дала латинское homo, а первая часть может быть этимологически родственна междометию "эй!", в смысле - "сюда, ко мне!" (как "ау!"). - И.Г.]

Праиндоевропейские указательные местоимения

  1. это?: ko-
  2. этот, тот: so- {so, sa}
  3. так: swo- > англ. so
  4. тот?: to- {to}

Праиндоевропейские собирательные местоимения

  1. все: al-3 – Пок. al- {al-}
  2. все: pant-: гр. pan

Индоевропейцы и их язык : Индоевропеистика | Хронология | Прародина | Мифы | Особенности | Фонетика | Строение корня | Грамматика | Индоуральский праязык | Ново-индоевропейский модланг | Книги | Ресурсы
Лексика: Глаголы | Местоимения | Наречия | Предлоги | Прилагательные | Существительные | Частицы | Числительные
Языки-потомки: Анатолийские | Армянский | Балтские | Германские | Греческий | Арийские | Кельтские | Палеобалканскиеалбанским) | Романскиеиталийскими) | Славянскиепраславянским) | Тохарские
Другие языки: Ностратический | Палеоевропейские | Словари древних языков и праязыков
Полезное: Письменности | Древний мир | Археология | Мифология | ДНК-популяции | Страны | Карты
Интересные статьи: Коневодство, мегалиты и климат | Культ сияющего Неба

© «proto-indo-european.ru», 2012.
Дочерний веб-проект Сайта Игоря Гаршина.
Автор и владелец сайтов - Игорь Константинович Гаршин (см. резюме атора).
Пишите письма ( Письмо Игорю Константиновичу Гаршину).
Страница обновлена 31.08.2022
[an error occurred while processing this directive]
Яндекс.Метрика